Проблема трансформации ценности образования молодым поколением

Щупленков Олег Викторович кандидат исторических наук доцент, кафедра Истории, права и общественных дисциплин, Ставропольский государственный педагогический институт 357625, Россия, г. Ессентуки, ул. Долины Роз, 7 Shchuplenkov Oleg Viktorovich PhD in History Associate professor of the Department of History, law and Social Disciplines at Stavropol State Pedagogical University 357625, Russia, g. Essentuki, ul. Doliny Roz, 7 oleg.shup@gmail.com Другие публикации этого автора

Щупленков Николай Олегович преподаватель, кафедра истории, права и общественных дисциплин, Ставропольский государственный педагогический институт 357625, Россия, Ессентуки, ул. Долина Роз, д.7. Shchuplenkov Nikolai Olegovich lecturer of the Department of History, Law and Social Disciplines at Stavropol State Pedagogical Institute 357625, Russia, Yessentuki, ul. Dolina Roz 7 veras-nik@yandex.ru Другие публикации этого автора

Выявление ценностей российской молодежи, а именно в контексте их жизненных стратегий и жизненных планов приобретает сегодня особую актуальность. Эта актуальность связана как с повышенным динамизмом сегодняшних социальных процессов, так и с их содержанием. В частности, с усилением так называемой префигуративной модели социализации, суть которой заключается в формуле «младшие обучают старших». Действительно, многие профессиональные сферы требуют сегодня иных стилей профессионального поведения, иных ценностей, знаний и навыков, иного мироощущения, наконец.

Пожалуй, ни одна из существующих проблем не вызывает такой тревоги, как судьба молодежи, которая наиболее уязвима в периоды кризисов, поэтому обращение социологов к анализу молодежных проблем как никогда актуально. Тем более что прослеживается прямая связь с судьбой страны, поскольку сегодняшняя молодежь — потенциальный участник общественной жизни, и от того, какими ценностями она руководствуется и какие идеалы она несет, во многом зависят характер общественных отношений и социальная структура России в недалеком будущем.

Несмотря на то, что в условиях социальной трансформации происходит изменение адаптивной культуры, формирующиеся в изменившихся условиях адаптивные модели все равно, в имманентном виде, включают в себя элементы прежней адаптивной культуры, поскольку ментальные установки, конструирующие образцы адаптационного поведения, не могут мгновенно и окончательно исчезнуть из социальной практики, прежде всего взрослого поколения, по инерции передающего их младшему поколению. При этом, конечно, поколение взрослых осознает, что накопленный ими опыт уже не отвечает вызовам и требования новой эпохи, но передать другой опыт оно не может в силу его отсутствия.

Случается также, что взрослое поколение не считает нужным учитывать реальные изменения и продолжает настаивать на передаче своего опыта как эффективного и адекватного в изменившихся условиях, не желая соглашаться тем, что его социальный опыт уже не востребован и недейственен в новых социально-экономических и политических реалиях. Естественно, эта ситуация становится источником конфликта между поколениями, и молодежь, нуждающаяся в собственном пути жизненного самоопределения и выборе адаптационных стратегий, не всегда находит поддержку у старшего поколения, так как то, что молодыми воспринимается как свобода и расширение возможностей, вызывает отторжение у представителей старшего поколения.

В российском культурном пространстве сегодня происходят сложнейшие социокультурные процессы. Их анализ затруднен одновременным действием множества факторов, подчас весьма противоречивых. Поэтому необходимо для начала обозначить основные из них, чтобы иметь возможность дать прогноз о дальнейшем развитии социокультурной ситуации.

Под социально-культурной ситуацией мы понимаем состояние, основные факторы и тенденции развития социально-культурной среды в определенный исторический момент времени. К состоянию относятся все накопленные к данному моменту культурные ценности общества, нормы, традиции и обычаи. Они функционируют в общественном сознании, составляя тело культуры. Их различные сочетания образуют массовую, элитарную, религиозную, национальные виды культуры.

Опираясь на педагогическую парадигму, анализирует культурную среду и исследователь Д. Михайлов, считающий, что среда представляет собой «своеобразный интеллектуально-эмоциональный фон, нравственное, креативное поле эмпатий и смыслоощущений, которое выступает важным фактором утверждения культуротворческого статуса будущих специалистов» ^{[47, с. 77]}.

Другим важным понятием исследования является «социальный капитал». Впервые этот термин использовал в своей работе Л. Ханифан, понимая под ним солидарность и социальные связи, существующие в данной социальной группе. В научной литературе социальный капитал анализируется как на уровне конкретного индивида, так и отдельной социальной группы ^[20].

Источником формирования социального капитала (группового, на макроуровне), по мнению Портеса и Сексенбреннера, могут выступать:

• ценностная ориентация, усвоенная субъектами в процессе социализации — от индивидов ожидается поведение в соответствии с высшей групповой нравственностью);
• индивидуальное социальное взаимодействие (ценностями, идеалами, информацией и др.) — от индивидов ожидается соблюдение определенных правил ради достижения личных целей;
• ограниченная солидарность (поведение, ориентированное на группу), которая вырастает из ситуативной реакции социальной группы и ведет к соблюдению членами группы норм взаимной поддержки;
• вынужденное доверие, производное от способности сообщества поддерживать устойчивую систему санкций в отношении своих членов ^[8].

Рассматривая социальный капитал на разных уровнях, следует отметить, что индивидуальный социальный капитал отличается тем, что независимо от норм, ценностей, доверия, характерного для данного общества, он может быть уникальным и, в отличие от группового капитала, иметь высокий показатель развития. Условием же социального капитала на макроуровне выступают специфические нормы, ценности, доверие, сложившиеся и существующие в данном обществе.

Процессы, происходящие в молодежной среде, носят ярко выраженную региональную специфику. В периферийных регионах социализационные траектории и практики молодежи усложняются вследствие влияния дополнительных факторов, которые пока изучены недостаточно. Среди них: ограниченный (по сравнению с крупными городами) доступ к ресурсам (экономическим, культурным, образовательно-информационным), локально замкнутый рынок труда и обусловленные указанными факторами ограниченные возможности восходящей социальной мобильности для основной части молодежи.

Пользуясь терминологией феноменологической традиции, можно обозначить три критерия ценностной актуализации жизненномирного пространства. Первый — тематизирующий — это уровень предельных значений символического универсума человека, наполненный представлениями о долге, чести, смысле жизни, Родине и др., проявляющихся, как правило, лишь в экстремальных жизненных ситуациях. Второй критерий обозначается как интерпретационный и означает жизненные ориентиры и стратегии с определенной степенью безальтернативности: ориентации людей на материальное благополучие, семью или образование как непреложные жизненные ориентиры. Наконец, мотивационный критерий: уровень ценностей, включающий регион «сиюминутных» предпочтений, а именно — в конкретном исследовании — вопросы о ближайших планах и перспективах. Поскольку именно образование сегодня выступает необходимой безальтернативностью в рамках достижения наличных жизненных целей, целесообразным представляется акцент на «движения» именно интерпретационного уровня, который, в свою очередь, адекватно может быть замерен через поведение молодежи на рынке образовательных услуг.

Проблема трансформации ценностей подрастающего поколения и молодёжи многократно обсуждалась в СОЦИС и других журналах, на конференциях разного уровня. Как ни парадоксально, но смысл и социальная значимость этого процесса определяются учёными диаметрально противоположно. Одни подчёркивают, что российская молодёжь, как и общество в целом, переживает кризис ценностей, происходит разрушение нравственных ценностей и культуры русского народа, угрожающее целостности и безопасности государства ^{[17, с. 521; 33, с. 313]}. Другие называют подобные утверждения мифом, третьи (отмечая «отдельные недостатки») — пишут, что моральный уровень нынешней молодёжи высок ^{[11, с. 125–127]}. Этот парадокс объясняется тем, что содержательная интерпретация информации о ценностных ориентациях респондентов нередко определяется ценностными ориентациями исследователей, которым аномия сознания и противоречивость в ценностных суждениях присущи не меньше, чем их респондентам. Эту ситуацию анализирует Ж. Т. Тощенко, показывая её как «кентавр-проблему», особую форму проявления парадоксов общественного сознания и поведения ^{[35, 37]}. Чтобы «увидеть выраженные ценностные схемы и конструкции», а также «линию реального разделения в молодёжной среде», А. Н. Демьянюк предлагает выделить в эклектическом множестве мнений консервативную и либеральную парадигмы ^[13]. Однако понятия «либеральное» и «консервативное» весьма расплывчаты, допускают возможность разных интерпретаций. Термин «парадигма» также имеет несколько значений. В последние годы авторы часто используют его также в качестве синонима словам «подход» и «аспект». Теперь даже защищающие кандидатскую диссертацию нередко утверждают, что разработали «новую парадигму». Это связано с представлениями, что социально-гуманитарным наукам, в отличие от естествознания, присуща полипарадигмальность; отсюда следует несовместимый с понятием научности принцип полиистинности.

В Большом толковом социологическом словаре есть термины: «парадигма» и «научная парадигма». Думается, в научных текстах авторы обязаны считаться с терминологией, принятой в методологии науки, исходить из того, что парадигма есть система исходных теоретических принципов, которая служит основой для постановки и решения научных и практических проблем.

Соответственно, мы считаем данное понятие применимым не только для анализа теорий, но и практик. Смена парадигм, как известно, есть революция в определённой области научного знания, для понимания сущности которой пары «либеральное-консервативное» недостаточно. Поэтому, применив разработанный нами метод парадигмального анализа ценностных ориентаций молодёжи, в качестве основных объектов этих ориентаций выделяем три: природа, другой человек, труд. Утверждение духовно-ценностных ориентаций по отношению к природе предполагает формирование соответствующих отношений и между людьми. Противопоставление индивидуума, замкнутого на эгоистический интерес, обособление от народа рассматривается во всех антагонистических формациях как выражение самоутверждения и свободы личности. Отношение к другому человеку как к объекту эксплуатации и максимального использования, при минимальной отдаче другим людям своих сил и средств; все люди делятся на «полезных» и «бесполезных».

В 1990-е гг. в сознании значительной части молодежи стал утверждаться когнитивно-ценностный диссонанс, который проявился в противоречии между личными смысложизненными ориентациями и установками, предлагаемыми нестабильным обществом в качестве универсальных норм поведения. Формирование подобного диссонанса является одним из наглядных проявлений «рождения уникального явления — парадоксального человека» — процесса, который наиболее полно описан Ж. Т. Тощенко ^{[36, с. 4]}.

В принципе, как и любое противоречие, данный диссонанс может выступать потенциальным источником саморазвития личности. Однако подобная возможность, к сожалению, довольно редко реализуется на практике, поскольку необходимым условием конструктивного разрешения противоречия является наличие у личности воли к самосовершенствованию и хотя бы минимальной способности к саморегуляции. В реальной жизни воли и способности к саморегуляции обычно не хватает, и естественным результатом диссонанса являются различные формы социальной дезадаптации. Это особенно присуще, как показывают исследования, «обществу риска» ^[44].

Когнитивно-ценностный диссонанс на уровне общности может быть преодолен путем выстраивания новых форм самоорганизации с поиском современных моделей коллективизма. Частично этот процесс начал набирать обороты и нашел более или менее адекватное выражение в возникновении сетевых самоорганизующихся структур. Но данная тенденция к коллективизму предполагает также высокий уровень самосознания и самооценки (рефлексивности), которым не обладает большая часть российской молодежи. В результате процесс ее самоорганизации не получает сколько-нибудь явного институционального оформления. Даже субкультурные, неформальные объединения молодежи приобретают в современных условиях сугубо узконаправленную ориентацию, связанную с каким-либо специфическим видом досуговой деятельности. Развитие виртуальных способов межличностной коммуникации, неся в себе огромный потенциал самоорганизации, тем не менее, в значительной степени сводит общение к сравнительно примитивным формам.

Произошедшие в обществе социально-экономические, политические, правовые изменения не могли не сказаться и на духовном мире людей. Особенно следует отметить существенные изменения в ценностных ориентациях и мотивационной направленности современной молодёжи, которые дают немало оснований для вывода о росте негативных тенденций в ее духовном развитии. Об этом свидетельствует нарастание индивидуалистических и потребительских ценностных ориентаций, принижение роли духовных и творческих идеалов, изменение интересов и потребностей у молодых людей.

Общие факторы, воздействующие на всю социокультурную ситуацию в России, можно разделить на позитивные и негативные.

Позитивные факторы:

1. В общественном сознании начался и продолжается переход от классовых, коммунистических нравственных ценностей и идеалов к обще-человеческим гуманистическим (в религиозной и безрелигиозной форме). Впервые за много сотен лет в сознании людей поменялись местами ценность государства и человека.
2. Ослабление жесткого государственного идеологического контроля за социально-культурной деятельностью, так характерного для советской эпохи.
3. Появление возможности и желания общества участвовать в управлении общественными и культурными процессами, увеличение роли общественного мнения. Это выражается в появлении множества общественных организаций и движений, в стремлении людей напрямую влиять на государство и власть.
4. Развитие личностного и национального самосознания, что все больше проявляется в создании национальных центров и организаций, в возрождении традиций, развитии патриотизма.
5. Осознание ценности культуры, ее роли в развитии общества и человека.
6. Взаимопpоникновение мировых культур, приобщение России к мировому культурному процессу.
7. Появление новых форм и институтов социально-культурной деятельности, увеличение возможностей для самореализации личности, социальной группы, общества в целом.
8. Повышение требований общества к профессиональному и культурному развитию человека и появление личностных мотивов для саморазвития.
9. Увеличение технических возможностей для социально-культурной деятельности, появление новых технологий, в частности, информационных.

Однако эти же факторы, в силу действия переходного периода от одного общественного строя к другому, имеют и негативный оттенок.

Негативные факторы:

• размытость нравственных ценностей и отношений в современном обществе, одновременное сосуществование старых коммунистических ценностей и норм и новых, которые условно можно назвать капиталистическими;
• сильнейшая бюрократизация всей государственной системы, ее оторванность от действительных нужд общества, а отсюда слабая государственная поддержка культуры, образования, науки, отсутствие продуманной культурной политики;
• нецивилизационные формы рыночных отношений, диктующие приоритет массового вкуса и снижение общественных культурных стандартов, коммерциализация социокультурной сферы;
• стремление к обособлению национальных культур и сообществ, что служит питательной почвой для конфронтации, принижению значимости других культур;
• слабость и разрозненность общественных движений, отсутствие у людей привычки действовать сообща, неверие в силу общественного мнения, которое только начинает преодолеваться;
• социальное расслоение, сужение материальных и физических возможностей для занятий социально-культурной деятельностью у широких масс;
• слабое государственное финансирование социокультурной сферы, стремление перевести ее на самообеспечение;
• уничтожение старой системы учреждений культуры, которые охватывали всю страну и предоставляли возможность бесплатного приобщения к творчеству, искусству, культуре для любого гражданина, и запаздывание появления новой, равноценной.

Мы считаем, что результатом действия рассмотренных факторов являются следующие тенденции развития современной социокультурной ситуации в России:

• возрождение и укрепление общественной морали;
• создание общенациональной идеологии, объединяющей все общество;
• проведение государственной культурной политики по увеличению роли традиционной национальной культуры;
• осознание Россией своего места в мировом культурном процессе, взаимообмен культурными ценностями, принятие мировых культурных стандартов;
• усиление роли общественных движений;
• появление новой системы социально-культурных учреждений, как государственной (муниципальной), так и частной;
• повышение значения социально-культурной деятельности в общественном и личностном сознании.

Вымывание социально-значимых ценностей и нравственных норм привело к росту правонарушений, алкоголизма и наркомании, безграмотности, моральной и нравственной распущенности, жестокости подростков и молодёжи. Резко снизился интерес к таким исконно гуманным профессиям, как врач, учитель, и в то же время вырос к таким, как юрист, экономист, что является отражением не столько их объективной значимости, сколько осознанием того, что эти профессии являются наиболее доходными в современном обществе. Изменилась и в целом морально-нравственная мотивация поступления в вузы. Часть молодёжи рассматривают обучение в вузе не как средство приобретения профессии по призванию, а как стремление приспособиться к реалиям рыночных отношений, трудностям социального бытия.

Социально-экономические изменения современного общества, влияние рыночных отношений на выбор профессии молодыми людьми, разрыв между теоретической и практической подготовкой молодых специалистов, новые условия их выхода на рынок труда, обусловливают необходимость изучения карьерных предпочтений молодежи.

В отечественной социально-гуманитарной науке исследование вопросов теории и практики карьеры, ее различных аспектов находится в начальной стадии. Понятие «карьера» только формируется и требует соответствующей разработки. Сравнительно недавно «карьера» стала рассматриваться в проблемном поле социологии управления ^[9]. Социология рассматривает карьеру в широком смысле — как социальное явление, в его взаимосвязи с развитием общества; как общую последовательность этапов развития человека в основных сферах жизни. В узком смысле карьера трактуется как динамика статусного положения и активности личности в трудовой деятельности (Н.И. Дряхлов, А.И. Турчинов, Е.А. Охотский, В.В. Щербин и др.).

Карьерные предпочтения можно определить как стремление личности к выбору одного из нескольких карьерных сценариев в ожидании осуществления профессиональных и личностных целей.

Важную роль в процессе формирования карьерных предпочтений молодежи играют объективные и субъективные факторы: социально-экономическое положение; культурный капитал; рынок образовательных услуг и рынок труда; кадровая политика государства; ожидания семьи; выбор жизненных и социально-профессиональных ценностей и целей; личные способности; профессиональное самоопределение. Эти факторы формируют выбор молодым человеком жизненного пути, способствуют или препятствуют самореализации, влияют на его представление о себе, формируют удовлетворенность/ неудовлетворенность жизнью в целом и уверенность / неуверенность в будущем.

Необходимо отметить и тот факт, что резче обозначилась дифференциация молодёжи на различные группы, среди которых, с известной долей условности, можно выделить следующие:

• молодёжь, ориентирующуюся на потребительские ценности, характеризующуюся эгоистическими целями, стремлением не «стать», а «иметь» (деньги, квартиру, машину, удовольствия). Чаще всего это дети из хорошо обеспеченных семей;
• так называемых «интеллектуалов». В основном это дети интеллигенции с достаточным общим уровнем развития, чёткой ориентацией на духовные ценности и образование. В то же время у них относительно слабая гражданская позиция (их интересы чаще всего не выходят за рамки семьи);
• молодёжь с обострённым чувством справедливости, коллективизма, ответственности, активной социальной позицией;
• молодежь с криминальной направленностью, которая готова пойти на все во имя достижения своих, зачастую корыстных интересов. В основном это дети из малообеспеченных и неблагополучных семей.

Такое положение можно объяснить реалиями современной жизни, когда молодёжи приходится сталкиваться с жизненными проблемами, решения которых отсутствуют в опыте предыдущих поколений. Это заставляет их самостоятельно решать совершенно новые как для них, так и их родителей, задачи.

Анализ данных социологических исследований показывает, что социальное пространство ценностных ориентаций современной российской молодёжи противоречиво и размыто. М. К. Горшков и Ф. Э. Шереги в своей монографии делают вывод, что диагнозы морального разрушения российской молодёжи не соответствуют действительности. Однако представленные ими факты заставляют в этом усомниться. Так, считают возможным оправдать измену Родине 21,6% молодых людей и 17,1% — старших возрастов. Считают, что уклонение от выполнения воинского долга может быть оправданным 75,6% молодёжи и 68,9% людей старших возрастов. Каждому 4 — 5-му молодому человеку приходилось давать взятку, а каждый третий взяточничество не осуждает. Треть молодёжи злоупотребляет алкоголем; только 15,9% молодых людей «жизненный успех» связали с понятием «честно прожитой жизнью», тогда как среди людей возраста 31 — 50 лет — 32,6%, старше 50 лет -почти 60%.

М. К. Горшков и Ф. Э. Шереги пишут, что «в отношении моральных норм, регулирующих сферу семейной жизни (супружеские измены, аборты) молодёжь даже более строга, чем люди старшего возраста». В подтверждение приводят данные: 49,2% молодых людей считают, что никогда не могут быть оправданы супружеские измены и 34,4% — аборты, тогда как среди людей старшего возраста, соответственно, 48,9% и 25,6%. Наличие семьи и детей включили в понятие «жизненный успех» 57,4% респондентов в возрасте 18 — 30 лет, а в возрасте 31 — 50 лет- 67,4%. Около 10% молодых людей имеют опыт проституции, а 45,9% (среди старшего поколения 33,9%) считают её допустимой ^{[11, с. 125–130]}. Подобную картину показывают результаты наших обследований 6355 студентов 20 вузов Новосибирска в 2002 -2010 гг.: 54% одобряют вступление в физическую близость за плату и 8% сказали «иногда годится».

Почти 35% одобряют брак по расчёту, а 22% считают «иногда годится». Следовательно, факты опровергают утверждения М. К. Горшкова и Ф. Э. Шереги о том, что в отношении моральных норм, регулирующих сферу семейной жизни, молодёжь более строга, чем люди старшего возраста.

Относительно активности использования платных образовательных услуг в прошлом отчетливо наблюдается влияние существенно возросшего за последние годы рынка платных образовательных услуг: ими чаще пользовалась молодежь школьного возраста (69% против 58% в среднем по выборке). Например, у родителей со средним образованием только 45-49% детей пользовались платными образовательными услугами, в то время как у родителей с высшим образованием — 67-69% ^{[28, с. 60]}.

Примечательно, что возможность продолжения своего образования допускают 82% опрошенных, и если в случае со школьниками и студентами высокие показатели вполне естественны (99% и 87% соответственно), то ситуация с другими группами говорит о все возрастающей ценности образования: 63% работающих по найму, 62 % безработных и 72% домохозяек «нацелены» на продолжение образования. Корреляции с образованием родителей носят амбивалентный характер. С одной стороны, высокий уровень образования родителей, как правило, влечет и желание детей получить хорошее образование (стремление, прежде всего родительское, сохранить высокие образовательно-статусные позиции). С другой, повышенную интенцию на образование демонстрируют респонденты с наименьшим образовательным статусом родителей (вероятно, стремление «взять реванш» на фоне общего достижительного ажиотажа) ^{[28, с. 61]}.

К сожалению, в педагогической, психологической, социологической науках в последние годы недостаточно внимания уделяется изучению последствий воздействия на духовный мир различных групп молодёжи социально-экономических, политических, правовых и других изменений, происходящих в обществе.

Сегодня практически ни у кого уже не вызывает сомнений необходимость усиления возможностей влияния образования и воспитания на молодёжь с целью формирования у неё ценностных идеалов, которые бы стимулировали сам процесс оздоровления общества, активизировали и мобилизовали жизнедеятельную энергию молодёжи.

Нельзя не разделить тревогу исследователя Лагуты Л.М., который приводит факты сегодняшнего отношения украинской студенческой молодёжи к национальным ценностям. Так, служение государству является ценностью только для 1,7 % респондентов, а служение украинскому обществу и народу — для 2, 6 %. Не являются ценными такие чувства, как национальная гордость, патриотизм, любовь к Родине ^[49].

Вслед за Ю.И. Александровым и Н.Л. Александровой, Ф. де Ваалом, Д. Гудал, Д.В. Колесовым, М. Хаузером, В.Д. Шадриковым и др. ^{[2, 19, 41, 45, 51, 52]} позитивным в нравственности личности мы будем считать то, что способствует выживанию, сохранению человеческого сообщества: ориентацию на интересы общества, гуманистическую и миросозидательную направленность, способность к самопожертвованию, альтруизм, заботу и т.п. Характеристика самоопределения как позитивного встречается, например, в работах Л.И. Акатова и Е.Ю. Стрижова ^{[1, с. 36]}. Под позитивной нравственной позицией нами понимаются гуманистические представления, стратегии и ориентации респондентов (признание естественности и необходимости нравственных норм, стремление соблюдать их и способствовать соблюдению окружающими, учет интересов других людей наравне со своими и т.д.). Под негативной нравственной позицией в свою очередь понимаются противоположно направленные представления, стратегии, ориентации.

Н.Д. Зотов отмечал, что моральный аспект присутствует во всех формах поведенческой активности, но при этом представлен активностью, направленной, прежде всего, на определение самого субъекта поведения в отношении к требованиям морали. Индивид как субъект нравственной активности самоопределяется в отношении к требованиям морали и, занимая определенную моральную позицию, определяет соответственно, что именно надлежит ему предпринять в плане внешнего действования. Поскольку моральная ответственность и моральный контроль практически над всеми нашими поведенческими проявлениями вменяется нам непрерывно, то и процесс морального самоопределения совершается непрерывно, но в каждый момент этого процесса он совершается как особого рода духовно-практическое действование, как определение себя в том, каким я могу или каким мне надлежит быть в нравственном отношении ^{[15, с. 29–30]}.

По мнению Л.М. Попова, становление человека осуществляется путем его самоопределения как этического субъекта ^[27]. Становление нравственного сознания происходит только тогда, когда нравственные понятия перерастают в нравственные убеждения и становятся мотивами поведения человека. Это происходит в процессе воспитания и общения с окружающими людьми. Нравственное сознание также зависит от идеологии общества, в котором живет человек, и от его собственного поведения в этом обществе ^[7]. Л.И. Божович отмечала, что проблемы самоопределения, поиска цели и смысла своего существования в старшем школьном возрасте только начинаются, эти проблемы продолжают занимать личность на протяжении всего юношеского возраста ^{[6, с. 285]}. Однако, по нашему мнению, самоопределение не заканчивается и по прошествии юношеского возраста, оно продолжается в течение всей последующей жизни человека.

Существуют различные научные представления о периодах, этапах нравственного развития и становления индивида в течение всей жизни, об их особенностях и факторах. В известной нам литературе не было обнаружено единой периодизации нравственного самоопределения, охватывающей весь период от рождения до смерти, поэтому ниже будут представлены периодизации разных авторов, охватывающие разные временные отрезки жизни человека. В научном сообществе существуют дискуссии относительно возраста ребенка, начиная с которого можно говорить о наличии у него понимания морали: А. Блази в отличие от Ж. Каган, Р.Н. Эмд, Г. Кочанска полагает, что действия, совершаемые 2-3-хлетними детьми, не могут быть квалифицированы как моральные ^[50]. Ж. Пиаже исследовал моральное развитие ребенка начиная с 4-хлетнего возраста. Он выделял два типа морали, последовательно сменяющих друг друга: до 7-8 лет наблюдается нравственная гетерономия, затем к 11-12 годам развивается нравственная автономия ^[54]. Л. Колберг выделял шесть стадий развития моральных суждений, соответствующих трем принципиально разным их уровням: 1) в возрасте до 10 лет наблюдается предконвенциональный уровень; 2) в возрасте до 16 лет наблюдается конвенциональный уровень (его безоговорочное доминирование можно обнаружить только после 20-30 лет); 3) только в середине третьего десятилетия жизни появляется постконвенциональный уровень, но он никогда не становится явно преобладающим ^[53]. В свою очередь, А.А. Хвостов указывает критический период в развитии морального сознания — от 12 до 14 лет. По его мнению, зрелости моральных суждений люди обычно достигают к 16-20 годам, но «молодость» морального сознания заканчивается к 35 годам ^[42]. Исследования Т.Н. Сахаровой, А.А.Хвостова показали, что чисто возрастные тенденции у пожилых (после 60 лет) не особенно выражены ^{[32, с. 40]}. Более очевидно изменение моральных суждений в зависимости от фактора занятости.

Стадии нравственного развития и самоопределения не прямо обусловлены возрастом индивида, большое значение имеет степень достигнутой им интеллектуальной, профессиональной, экономической, гражданской, эмоциональной, нравственной, социально-психологической и др. зрелости и то, какие нормативные (выбор профессионального пути, вступление в брак, рождение детей, достижение определенного социального статуса и др.) и ненормативные (смерть близкого человека, потеря работы и т.п.) жизненные события произошли с данным индивидом к определенному, интересующему исследователя, возрасту. К ключевым событиям периода взрослости принято относить выбор профессионального пути, вступление в брак, рождение детей, достижение определенного социального статуса и др. ^[10].

Известно, что исполнение профессиональной роли может приводить к отрицательным (в том числе и в моральном плане) изменениям личности ^[27]. Однако, профессиональная деятельность может и способствовать достижению моральной зрелости, если она требует от индивида принятия на себя моральной ответственности за свое поведение и поведение других ^[3]. В период ранней взрослости (20-40 лет) готовность к вступлению в брак обуславливается сформированной способностью к установлению близких доверительных отношений, потребностью в проявлении к кому-то заботы и ответственности. Для данного возрастного периода характерно продолжение начатой в более раннем возрасте самоактуализации без учета последствий для себя и других. В период средней взрослости (40-60 лет) самоактуализация осуществляется уже в пределах нравственных норм. Однако если такой переход не произошел и присутствует ощущение нереализованности своих возможностей, может наблюдаться деятельность, противоречащая социальным и даже личностным нормам. В этот период жизни важной потребностью является поддержка отношений между членами семьи. Отсутствие такой потребности отражается на межличностных отношениях: такой человек не проявляет заботы ни о ком, кроме себя. По критерию ориентации на ценности добра, справедливости, истины выделяют два типа старения людей: 1) самореализация путем утверждения нравственных ценностей; 2) не достижение высокого уровня нравственного развития, частое преступление нравственных норм в своих поступках ^[30].

Зрелый субъект действует во имя общества. Решающая роль в формировании зрелого субъекта принадлежит, по мнению В.М. Русалова, социальным, политическим, нравственным, духовным факторам общества, в котором живет и развивается человек. Этим он объясняет широкий временной диапазон, в котором возможно обнаружить наступление зрелости — от 35 лет и до самой смерти. При отсутствии адекватных социальных условий зрелость субъекта может не наступить вовсе: согласно концепции А. Маслоу, самоактуализации достигает лишь тот, чьи биологические потребности удовлетворены, у кого есть жилье, работа, семья, уважение ^{[31, с. 36-37]}. Личный смысл жизни и система ценностей, самоотношений, самооценок созревают по мере того, как индивид убеждается в их личной эффективности. Они могут меняться и усложняться в течение всей жизни. Нравственные свойства — это субъектные свойства, поэтому все сказанное про субъектную зрелость относится и к ним ^{[31, с. 40-44]}. Период зрелости неоднороден ^[25].

В.А. Кольцова отмечает недостаточную изученность нравственно-духовной зрелости, представляющей важный аспект личностного становления человека. В.В. Зеньковский характеризовал этот вид зрелости как обретение чувства ответственности перед другими, устойчивой ориентации поступков на высшие ценности, идеалы добра, правды, справедливости ^{[21, с. 125]}.

Особенность молодежи как социально-демографической группы проявляется в том, что она участвует во всех сферах жизнедеятельности общества и при этом отличается инновационностью. В процессе социализации личности молодежный возраст становится наиболее ярким, эмоциональным и эффективным. Молодежь в гражданском обществе и правовом государстве, как и все группы общества, сталкивается с системой права и правосознания. И в этих условиях проблемы девиантного поведения молодежи, в том числе радикальные его проявления, проявляющиеся в экстремистских формах, вызывают исследовательский интерес как для ученых, так и для практиков, работающих в молодежной среде.

Социально деформированная личность и неадекватные восприятия социальных воздействий — это два взаимосвязанных и взаимообусловленных явления. Неадекватные восприятия могут стать психологическими предпосылками неадаптивного поведения и способствовать развитию психологической отчужденности от социальный норм, родителей, семьи, общества, нравственности и права, хотя может и не стать причиной преступного поведения. Исследования в области девианталогии свидетельствуют, что в условиях перманентного негативного воздействия есть вероятность дальнейшей криминализации девиантной личности.

Институты социализации, нацелены в первую очередь на формирование развитой, полноценной личности, на развитие ее социальных навыков и ориентиров, установок и моральных убеждений, на повышение уровня нравственного и правового сознания, на подкрепление учебной мотивации и приобретение профессиональных качеств, однако социально-психологические последствия разрушения прежней институциональной образовательной системы проявляются в том, что у преобладающей части молодых людей не состоялась система социальных, духовных, культурных ценностей и нравственно-правовых ориентиров. Формирование новой парадигмы образования сталкивается с проблемами неэффективности работы преподавателей, что связано с ослаблением у учащихся интереса к знаниям, с появлением у них негативной установки к учению вообще, с деформацией института семьи и с все более нарастающим влиянием социальных негативных воздействий криминальной субкультуры посредством СМИ.

Очевидно одно, неадекватные восприятия, игнорирование или неприятие социально положительных (в том числе педагогических, исправительных) воздействий толкают личность на саморазрушение и деформацию, тем самым проявляют неадаптивное, неправомерное поведение, и конечно, постепенно социально деформируются, деградируют, становясь восприимчивым к неблагоприятным, криминогенным, а потом и к криминальным воздействиям.

Предпосылки девиантного поведения личности и ее социально неадекватные восприятия следует рассматривать в одной цепи, исходя из того, что в ситуации отсуствия или малопродуктивности превентивных мероприятий, социальные восприятия личности неизбежно перерастут в нравственно-правовые, социальные деформированные личностные и поведенческие проявления, которые являются предпосылками девиантного поведения.

Та реальность, которую предлагают СМИ, безусловно опосредована чьим-то мнением, она упрощена и не предлагает размышления, анализа, критичного отношения к обьекту восприятия. В некоторых случаях эта информация может быть опасна, так как человек принимает её готовой, не задумываясь и ему можно внушить многое. Если учитывать, что социальные восприятия всегда опосредуются внутренними установками, психологическим состоянием, личностными качествами и общей психологической направленностью, то становиться ясно, что в стрессовом, подавленном, возбужденном или во взвинченном состоянии человек способен неадекватно воспринимать социальные воздействия СМИ. Не имея обратной связи с телевизором, человек становиться жертвой телевнушения и представляется неким приемником идей. Негативное воздействие Масс-медиа и других источников информации во взаимосвязи с неблагоприятными субьективными, личностными факторами создают предпосылки формирования девиантного поведения молодого человека. Раскрывая особенности психологической взаимосвязи между личностью правонарушителя и его общественным сознанием, известный криминолог В.Н.Кудрявцев отмечает, что дефекты обыденного общественного сознания и индивидуальные различия правонарушителя, создают некое единство, которое может определятся как субьективная сторона преступления ^{[23, с. 224]}.

Выделяются следующие меры нормативно-правового воздействия на различные формы экстремизма:

1. Профилактические или предупреждающие меры заключают в себе нормативные акты о недопущении распространения экстремизма, запрещении создания организации, сообществ, групп и т.п. в которых существуют зачатки экстремизма.
2. Меры, принимаемые при установлении проявления фактов экстремистской деятельности ^[4].

Термин «правовая социализация» стал использоваться в 60-е годы XX века. Одним из наиболее известных исследователей этого феномена является французский социолог Ж. Карбонье. Он обратил внимание на социальность правовых явлений и особенно подчеркнул различие между правовыми нормами и нравами, обычаями, другими нормативными системами (к ним относятся, например, правила гигиены). Критерием различия правовых и неправовых норм Ж. Карбонье считает их «юстициабельность», т.е. возможность их процессуального оспаривания ^[18].

В этой связи задача правовой социализации видится не только в том, чтобы усвоить правовые нормы, но и в том, чтобы соотнести их с другими нормативными системами. Сама же правовая социализация выступает не как воспитание привычки повиноваться принуждению, а как привитие молодому поколению сознательной потребности обращаться к судье-арбитру, к третьему лицу в споре.

Одним из важных аспектов правовой социализации, с точки зрения Ж. Карбонье, является включение индивида в «правовое пространство», очерченное «сетью правоотношений» и создаваемое людьми, связанными между собой и образующими группы, формирование правильного представления о системе и принципах правосудия ^[18]. Он выделил и ряд институтов, способствующих правовой социализации. Особенный интерес представляет его анализ «детского права», т.е. норм и форм правового поведения, складывающихся в детских группах и либо имитирующих правила, принятые среди взрослых (включая самые архаические), либо спонтанно возникающие в процессе общения (что отчасти может пролить свет на формирование механизмов юридического мышления у взрослых).

Для правовой социализации молодежи особенно важна правовая установка, где установка — это и структурный элемент правосознания, и готовность личности к реализации правовых норм, и направленность личности на осуществление норм права, а также её два аспекта — позитивный и негативный. Так, позитивный аспект усматривался во внутренней социально-психологической настроенности личности (А.Б. Сахаров), а негативный аспект — в дефекте правового сознания ^{[46, с. 107]}, в промежуточном звене между антиобщественным поведением и возникновением преступного умысла ^[40], в личностной форме антиобщественной ориентации части преступлений (Н.С. Лейкина, П.С. Дагель, В.А. Серебрякова и др.).

Однако установка — многоуровневое явление. На социально-позитивном уровне установка — сознательная и актуализирует высококультурное нравственно-правовое поведение личности, а на социально-негативном уровне она импульсивна и, как правило, имеет своим последствием совершение неосторожных правонарушений.

Выделение указанных уровней установки важно для учета механизма проявления человеческого поступка, что поможет оценить личность, определить ее тип, что весьма важно в процессе правового воспитания и перевоспитания личности. Правовая установка выступает результатом интернализации норм права и морали, механизм которой функционирует в тесной органической взаимосвязи с интериоризацией нравственно-правовой практики как отдельной личности, так и различных социальных групп.

Исследования показывают, что представление молодежи о правовой культуре размыто, интуитивно, не систематизировано. Большинство из них в понимание правовой культуры вкладывают аксиологические (це

Другие сайты издательства: Официальный сайт издательства NotaBene / Aurora Group s.r.o.

Перепечатка материалов допускается только в некоммерческих целях со ссылкой на оригинал публикации. Охраняется законами Российской Федерации. Любые нарушения закона преследуются в судебном порядке. © ООО "НБ-Медиа"